Меню сайта
Поиск
|
Страсть, старая как мирСтрасть, старая как мирМой пациент студент, ему девятнадцать лет. Впрочем, несмотря на совсем немалый рост и вполне реальные усы, дать ему его годы трудно: и речь, и поведение, и манера одеваться — все оставляет впечатление незрелости, несамостоятельности, инфантильности. Сам пациент практически ничего не рассказывает: прием проходит так, как будто бы он и в самом деле ребенок: ситуацию описывает мать. По дороге к нам «мальчик» предупредил ее: «Пусть сами догадаются, что со мной происходит, я буду молчать». Мой пациент с самого детства был нелюдимым и крайне неуверенным в себе. В школе товарищей сторонился, у доски отвечать практически не мог; но письменные работы выполнял отлично. В старших классах обнаружил большой интерес и недюжинные способности к химии. Родители сочли разумным перевести его в базовую школу одного из химических вузов, чтобы облегчить в дальнейшем поступление в институт. Мальчик не протестовал, во всяком случае вслух, хорошо прошел собеседование — и был принят. В новой школе, как выяснилось, почувствовал себя неуютно: тяготило все — и прежде всего необходимость знакомиться с новыми одноклассниками; к тому же оказалось, что по химии он слабее многих. Усилилось и прежде свойственное ему ощущение собственной несостоятельности, обострился и страх публичных выступлений. В новой школе эти особенности его характера не были известны, да и возиться, с ним никому не хотелось: оставаться после уроков, спрашивать его отдельно, принимать письменные зачеты, когда все сдают устно. Морока... Несколько раз ему пришлось выслушать резкие замечания: мол, «это все фокусы, не готов, так имей смелость в этом признаться, а не молчи с несчастным видом». (Правда, знакомые мотивы?) Дома он об этом ничего не рассказывал, тем более что и там на сочувствие надеяться было нечего: властная и активная бабушка в свои семьдесят восемь единолично правит домом; своей неприспособленностью к жизни странноватый и замкнутый внук ее раздражает. «Воспитание» происходит с утра до вечера — обличениям и нотациям нет конца. К тому же у нашего пациента есть младшая, очень бойкая сестрица, которую ему постоянно приводят в пример. В общем деться ему было буквально некуда. Школу он стал пропускать. Дома оставаться было нельзя — он слонялся по улицам и вскоре забрел в зал игровых автоматов. Когда родителей известили о том, что мальчик прогулял в школе почти целую четверть, пришлось «принимать срочные меры». В школу мальчик ходить отказался, но сдал экстерном программу десятого и одиннадцатого классов и поступил в институт. Его увлечение компьютерными играми никого особенно не встревожило, ему купили компьютер. Мальчик начал учебу в институте — и очень скоро обнаружил, что и здесь ему трудно: новые люди, непомерные требования. На душе было тяжело, отвлечься можно было лишь у компьютера (об этом он рассказывает сам — весьма эмоционально и красноречиво). Действительность со всеми ее непреодолимыми, как ему представлялось, проблемами оставалась далеко; экран компьютера надежно защищал его от жизненных невзгод. Сегодня он отрывается от компьютера лишь ненадолго, чтобы поесть и чуть-чуть поспать. В институте оформлен второй (и последний из разрешенных) академический отпуск. Тяга играть неодолимая; у мальчика есть ощущение, что с ним творится что-то неладное... Он согласился на консультацию, он ищет помощи... и молчит. Неудивительно. Виртуальное пространство безлюдно, и мой пациент, похоже, совсем отвык от человеческого общения. Тем более что аутичен он от природы. Человеческие контакты отнимают у него массу душевных сил, а радости и утешения приносят так мало, что кажется: тратить эмоции на общение с живыми людьми — дело бессмысленное... Иное — общение с компьютером. Он (сидя у экрана) и силен, и отважен, он лихо справляется с любой проблемой — одним словом, молодец! И никто не читает нотаций... И не нужно ни с кем разговаривать... Конечно, всё в этой истории — несомненные крайности. У необычного от природы мальчика возникла настоящая психологическая зависимость от игры на почве компульсивного (неодолимого) влечения; зависимость — сродни наркотической. Пристрастие к игре в этом случае приобрело отчетливо патологический характер, стало средством ухода от действительности, фактором углубления аутизма юноши, задержки его психического развития и нарушения социальной адаптации. Однако нельзя не заметить, действительность, от которой мой пациент уходил, была весьма и весьма для него неуютной... История об игроке, одержимом саморазрушительной страстью, действительно стара как мир... Каждому из нас знакомы такие истории — и не только по книгам. Но какое отношение все это имеет к нашим детям? Ведь казино с рулеткой, Блэк Джеком и прочими соблазнами в быт наших детей пока еще не проникло. Казино — нет, а вот компьютер или хотя бы игровая приставка есть у многих. Игра же... она игра и есть. Механизм увлечения ею одинаков, во что бы человек ни играл: острое любопытство, азарт, очень сильные эмоции, уход от действительности... Не нужно думать, что компьютерные игры безусловно вредны. Но все же родителям надо иметь в виду: грань между страстным увлечением игрой и болезненным к ней пристрастием очень тонка; скорее и легче ее переходят дети несчастливые или не вполне здоровые психически. Дети, которые особенно нуждаются в человеческом тепле, поддержке, понимании... Всего этого в мире, существующем за экраном компьютера, не найти. Ведь компьютер — это пусть и очень умная, но всего лишь вещь. Не человек.
|
телефон доверия
ПроПсиТин КАБИНЕТ ON-LINE КОНСУЛЬТИРОВАНИЯ ДЛЯ ПОДРОСТКОВ И МОЛОДЁЖИ
Погода
Друзья сайта
Загляните
Аудитория нашего сайта
Статистика
Архив записей
|
|||||||||||